когда никто не видит, можно быть самим собой
В дневнике не писала тысячу лет, но, раз у меня хватает сил практиковать рефлексии в вордовском формате, то почему бы не возобновить традицию ведения чего-то более структурного, чтобы самой наблюдать, как мысли упорядочиваются, растекаются, рыхлятся, формируются. В общем, для того, чтобы внутренний монолог превратился в диалог с электронной бумагой.
На фоне затяжной депрессии по поводу смерти, я обнаружила себя в одиночестве, как исходном состоянии. Где-то тут щелкнул зубами внутренний цензор, который мне не позволяет возвышать себя до права выдвигать обобщающие суждения о человеческой жизни, но тут другое. Я же о себе, а себя и самость в рамках одного тела можно размусоливать как вздумается, если другим не мешаешь. Так я и не мешаю. Да и кому тут мешать.
На какой-то момент, после смерти отца, мне показалось, что весь мир мне должен. Потому что отняли. Потому что оставили беспомощной. В первые минуты осознания, когда еще слова не остыли, мне было непонятно. Ты глупеешь, когда слышишь подобное. "Отец умер" говорят и стоят кружочком, ждут, выжидают, боятся или интерисуются, не знаю, но ждут. А я поглупела. Звонит телефон, а там голос любимого человека, потом еще звонок, и там тоже голос. И все сочувствуют. Выжидают. А я продержалась до ночи, вот ночью стало разрывать на части. Потом рыдания, ползанья по полу, содрагание всем телом, как при рвоте, но тебя продолжает мутить. И до сих пор мутит.
Честно говоря, я понимаю, что жалею не его, не папу, а себя, и те разговоры и объятия, которые у меня отняли. Несколько раз в день, сейчас уже реже, я плачу. Рефлекторно, не успев осознать причину ( хотя тут все просто). Я даже боюсь до конца понять, что он умер. Поэтому и на похороны идти не хотела, а ведь так принято, меня бы не поняли. А я не могла. Меня насильно заставили поверить, что он умер. Ведь пока не увидишь, что вот он, твой папа, в твоей любимой черной толстовке, поверх рубашки, что вы купили неделю назад, лежит в гробу с почерневшим, распухшим лицом. И ты плачешь, как никогда не плакал. Сначала боишься смотреть на его тело, а потом не можешь оторвать взгляд. А потом его погружают в землю, и ты стоишь у холмика, среди других таких же, и понимаешь, что ничего не изменить. А вокруг подземные люди. Там уже другое, жди.
Кто-то мне сказал: "Это не у одной тебя так. Время лечит".
У меня умер мой отец. В моей жизни так случилось у меня одной. Все просто.
Это мое горе, это мой отец.
А заходишь в его комнату, а там его запах. Какие-то инструменты, вещи, пыльный ноутубук. На подоконнике выгоревшая фотография. Она уже давно там и пожелтела давно, но сейчас это кажется слишком грустным, потому что с кусочка бумаге на тебя смотрит отец, а на его руках сидишь ты с игрушечным енотом в руках. Которого, к слову, я тоже потеряла.
На фоне затяжной депрессии по поводу смерти, я обнаружила себя в одиночестве, как исходном состоянии. Где-то тут щелкнул зубами внутренний цензор, который мне не позволяет возвышать себя до права выдвигать обобщающие суждения о человеческой жизни, но тут другое. Я же о себе, а себя и самость в рамках одного тела можно размусоливать как вздумается, если другим не мешаешь. Так я и не мешаю. Да и кому тут мешать.
На какой-то момент, после смерти отца, мне показалось, что весь мир мне должен. Потому что отняли. Потому что оставили беспомощной. В первые минуты осознания, когда еще слова не остыли, мне было непонятно. Ты глупеешь, когда слышишь подобное. "Отец умер" говорят и стоят кружочком, ждут, выжидают, боятся или интерисуются, не знаю, но ждут. А я поглупела. Звонит телефон, а там голос любимого человека, потом еще звонок, и там тоже голос. И все сочувствуют. Выжидают. А я продержалась до ночи, вот ночью стало разрывать на части. Потом рыдания, ползанья по полу, содрагание всем телом, как при рвоте, но тебя продолжает мутить. И до сих пор мутит.
Честно говоря, я понимаю, что жалею не его, не папу, а себя, и те разговоры и объятия, которые у меня отняли. Несколько раз в день, сейчас уже реже, я плачу. Рефлекторно, не успев осознать причину ( хотя тут все просто). Я даже боюсь до конца понять, что он умер. Поэтому и на похороны идти не хотела, а ведь так принято, меня бы не поняли. А я не могла. Меня насильно заставили поверить, что он умер. Ведь пока не увидишь, что вот он, твой папа, в твоей любимой черной толстовке, поверх рубашки, что вы купили неделю назад, лежит в гробу с почерневшим, распухшим лицом. И ты плачешь, как никогда не плакал. Сначала боишься смотреть на его тело, а потом не можешь оторвать взгляд. А потом его погружают в землю, и ты стоишь у холмика, среди других таких же, и понимаешь, что ничего не изменить. А вокруг подземные люди. Там уже другое, жди.
Кто-то мне сказал: "Это не у одной тебя так. Время лечит".
У меня умер мой отец. В моей жизни так случилось у меня одной. Все просто.
Это мое горе, это мой отец.
А заходишь в его комнату, а там его запах. Какие-то инструменты, вещи, пыльный ноутубук. На подоконнике выгоревшая фотография. Она уже давно там и пожелтела давно, но сейчас это кажется слишком грустным, потому что с кусочка бумаге на тебя смотрит отец, а на его руках сидишь ты с игрушечным енотом в руках. Которого, к слову, я тоже потеряла.
-
-
09.06.2013 в 20:46виртуально обнимаю. держись!
и (вдруг тебе требуется поощрение): почему бы не возобновить традицию ведения чего-то более структурного - да-да-да, возвращайся сюда. я скучала.
-
-
10.06.2013 в 02:11поощрение мне нужно, правда. когда перестаешь вести дневник на дайри, тебе кажется, что жизнь тут остановилась. а ведь раньше для меня это место, люди и дневник значили очень много. надеюсь, что у меня получится вернуться. я тоже скучала