когда никто не видит, можно быть самим собой
И все же, когда увлеченно въебываешь с толпой энтузиастов, по колено в грязи и культурном слое, когда пьешь с ними и ешь, смеешься, беснуешься, то все яснее видишь, какие они человеки, что все эти "летние забавы" приносят им не только радость, но и пласт тоски. Видишь Ивана, который от усталости засыпает на бутылке из под кефира прямо на крыльце, Юлю, которая уходит в себя каждый вечер и на 3 часа зависает под яблоней (с нойзом в ушах, с трубкой и хандрой), Володю, который превращается в брюзжащего старого деда, Ку, которая убегает, чтобы в одиночестве померить шагами город. Бывает разное.
Там были и реки слез, и дивные ночные сепараты, и малайские медведи, и варяги, и "жижа фм", и пляски на костях, и "одиночество, когда ты рядом", и много-много чего еще.
Но самое главное, что стучит лейтмотивом, это логунг-призыв-заклинание, которое родилось спонтанно в наших головах. Мы синие бойцы невидимого фронта, отчаянные и инфантильные активисты жидкой бригады, которые встречали закаты-рассветы вместе, спасались от жары и бросались в воду.
Мы будем копать за всех, кому больно и страшно.
Аминь.
Там были и реки слез, и дивные ночные сепараты, и малайские медведи, и варяги, и "жижа фм", и пляски на костях, и "одиночество, когда ты рядом", и много-много чего еще.
Но самое главное, что стучит лейтмотивом, это логунг-призыв-заклинание, которое родилось спонтанно в наших головах. Мы синие бойцы невидимого фронта, отчаянные и инфантильные активисты жидкой бригады, которые встречали закаты-рассветы вместе, спасались от жары и бросались в воду.
Мы будем копать за всех, кому больно и страшно.
Аминь.